Немецкие города на б, Хронология Второй мировой войны | Энциклопедия Холокоста
Листовки покупали, активно читали, пересказывали и обсуждали [14]. Это была одна из первых битв, в которой рыцарское войско было побеждено ополчением городских ремесленников и купцов. Последнюю попытку утвердиться в Италии предпринял внук Барбароссы император Фридрих II - одна из колоритнейших фигур, когда-либо занимавших императорский престол.
Из-за разницы во времени советская сторона объявила Днем Победы 9 мая года. На Тихоокеанском театре Вторая мировая война закончилась 2 сентября года официальным подписанием капитуляции Японией. We would like to thank Crown Family Philanthropies and the Abe and Ida Cooper Foundation for supporting the ongoing work to create content and resources for the Holocaust Encyclopedia.
View the list of all donors. Trending keywords:. Избранные материалы. Ключевые слова Просмотр ресурсов Энциклопедии по алфавитным и тематическим рубрикам. Рассказы очевидцев Просмотр биографических очерков. Холокост Информационный сайт для учащихся.
Музей нашел темы, которые могут быть интересны для вас. Фотографии Все фотографии. About This Site. Glossary : Full Glossary. Хронология Второй мировой войны Представляем хронологию ключевых событий, происходивших перед Второй мировой войной и во время нее.
Цитировать страницу Поделиться Распечатать Ключевые слова Вторая мировая война военные кампании страны Оси союзники. Вторжение фашистской Италии в Эфиопию, ее завоевание и аннекися. Он был направлен против СССР и международного коммунистического движения. Немцы нарушили Мюнхенское соглашение, оккупировав остатки чешских земель и создали Протекторат Богемии и Моравии.
Польское правительство отправилось в изгнание: сначала через Румынию во Францию, затем в Великобританию. Германия и Советский Союз разделяют Польшу между собой. Финны запросили перемирие и были вынуждены уступить Советскому Союзу северный берег Ладожского озера. Также они уступили небольшой участок побережья Северного Ледовитого океана.
Дания капитулировала в день нападения. Норвегия сопротивлялась до 9 июня. Люксембург был оккупирован 10 мая; Нидерланды капитулировали 14 мая; Бельгия — 28 мая. В южной части Франции был устанавлен коллаборационистский режим со столицей в городе Виши. Потеря северной Трансильвании привела к тому, что румынский король Кароль II отрекся от престола в пользу своего сына Михая. К власти пришел диктаторский режим генерала Иона Антонеску.
Октябрь года 28 октября Италия вторглась в Грецию с территории Албании.
Ноябрь года К германской коалиции присоединилсь Венгрия 20 ноября , Румыния 23 ноября и Словакия 24 ноября. Февраль года Германия направила в Северную Африку свой Африканский корпус с целью поддержки нерешительно действующих итальянцев. Германия и Болгария нападали на Грецию, помогая итальянцам.
Греция прекратила сопротивление в начале июня года. Немедленно признанное Германией и Италией, новое государство включало в себя также Боснию и Герцеговину. Хорватия официально присоединилась к государствам «Оси» 15 июня года. Финляндия, стремясь вернуть потерянные во время Зимней войны территории, присоединилась к «Оси» непосредственно перед вторжением. Немцы быстро захватили прибалтийские государства и уже к сентябрю при поддержке присоединившихся финнов осадили Ленинград Санкт-Петербург.
На центральном фронте германские войска в начале августа заняли Смоленск и к октябрю подошли к Москве. На юге германские и румынские войска в сентябре захватили Киев, а в ноябре — Ростов-на-Дону. К апрелю года японцы оккупировали Филиппины, Индокитай и Сингапур, к маю была взята под контроль Бирма. Тридцать лет бесконечных военных действий, опустошений и разорений, голода и нужды, пожаров и эпидемий представлялись им настоящим Апокалипсисом. Ощущение ужаса сделало Тридцатилетнюю войну, по словам известного немецкого историка Й.
Буркхардта, «из ряда вон выходящим историческим событием», аналогов которому пока еще не существовало. Имхофом, который говорит о тотальной травме, нанесенной жителям в областях, затронутых войной: «Последствия Тридцатилетней войны еще долго давали о себе знать, они отпечатались в коллективном сознании.
Это вело к основополагающим изменениям в поведении, установках, действиях. Они впитались в плоть и кровь всего населения». Рёком: «Какие последствия имел крах привычного порядка, постоянная борьба со смертью и жестокостями разного рода и как выглядел духовный мир того, кто это пережил?
Поскольку «образы сознания имеют обыкновение в той или иной форме объективироваться, находить внешнее выражение», [7] то уместным представляется обратиться в данном контексте к образам как визуальным, так и литературным.
Война из абстрактного понятия перерастает в реальный осязаемый символико-аллегорический образ, наделенный в немецкой публицистике различными конкретными чертами. Среди источников, позволяющих раскрыть специфику образа Тридцатилетней войны, особое место занимает повседневная литература.
Термином «повседневная литература» [8] Alltagsliteratur можно называть те печатные издания, которые, являясь общедоступными благодаря цене, высоким тиражам и удобным местам продаж, воспринимались как привычная составляющая быта, сообщавшая необходимый минимум информации. Она, несомненно, влияла на формирование того, что сегодня принято называть «общественным мнением». Одно из ведущих мест в повседневной литературе быстро завоевали иллюстрированные листовки.
Они способствовали постоянному обмену различной информацией в складывающемся коммуникативном пространстве первой половины XVII в. Традиция издания листовок берет свое начало в г. С этого времени они постепенно укоренились в немецкой печатной продукции и стали неотъемлемой частью повседневной литературы.
Приоритет листовок среди других изданий на протяжении Раннего нового времени объясняется в первую очередь их наглядностью. Это были односторонние листы, как правило, довольно большого размера, в среднем 30х40 см [9]. Внизу располагался текст, а в верхней половине находилось изображение, его иллюстрировавшее. Картинка-гравюра была основным признаком, отличавшим листовки от других жанров повседневной литературы.
Тексты могли перекликаться с памфлетами, но иллюстрация выводила листовки в явные лидеры среди других публицистических изданий, являясь наиболее привлекательной особенностью листовок, благодаря которой они покупались даже неграмотными слоями населения [10]. Основными центрами издания иллюстрированных листовок были крупные города, такие как Франкфурт-на-Майне, Дрезден, Мейсен, Аугсбург, Нюрнберг, Страсбург.
Лучше всего была налажена система продажи печатной продукции в крупных населенных пунктах. Большие города были местом проведения традиционных ярмарок, собиравших население со всей Германии, на которых печатная продукция быстро находила своего читателя.
Продажа листовок не ограничивалась ярмарочными днями, их могли сбывать также в будни. Для реализации листовок в XVII в.
Цена печатной продукции подобного типа в годы Тридцатилетней войны по сравнению с предыдущим периодам снизилась [12]. Она составляла приблизительно крейцера, что соответствовало оплате двухчасового труда подмастерья каменщика, граммам сливочного масла или двум литрам пива [13]. Листовки покупали, активно читали, пересказывали и обсуждали [14]. Картинка делала облегчала рецепцию новой информации более доступным. Если в предвоенное время тиражи составляли около экземпляров в год, то с началом войны они удвоились и продолжали расти [15].
Листовки времени Тридцатилетней войны можно разделить на несколько основных групп. В первую очередь, это листовки информационного характера, целью создания которых была передача новостей, самых ярких и памятных военных событий. В этом ряду стоят такие документы, как свидетельства осад и разорений городов, рассказы о битвах и передвижениях армий, сообщения о важных военных советах и решениях, принятых на них [16].
Вторую, не менее значительную группу составляют теологические листовки. Их тексты представляют собой проповеди, отстаивают правоту и истинность веры [17]. К третьему виду относятся листовки, рассказывающие о чудесах, сверхъестественных и непонятных явлениях. В годы Тридцатилетней войны разного рода толкования и предсказания пользовались большим спросом. Данной группе присущ ужас перед действительностью и попытки объяснить происходящие явления, в основном природные [18] , с учетом имевшихся научных и других знаний.
Следующую группу составляют иллюстрированные листовки, посвященные повседневным заботам военного времени. Все перечисленные группы листовок косвенно или прямо носили на себе отпечаток военной реальности.
Современники называли Тридцатилетнюю войну «Немецкой», подчеркивая и географический регион военных действий, и специфику решаемых в ходе конфликта вопросов - традиционное противостояние между курфюрстами и императором, конфессиональные споры, не решенные окончательно Аугсбургским религиозным миром г. Безусловно, война была «немецкой», поскольку оказала наибольшее влияние именно на немецкие территориальные княжества: и сам ход военных действий, и страшные картины повседневной жизни потрясли устои немецкого общества.
Сегодня тема «войны маленького человека» и военной повседневности занимает чуть ли не первое место в исследованиях, посвященных Тридцатилетней войне. Клай, современник событий. Мы видели покинутые и разоренные деревни, которые, говорят, в течение 2 лет вероятно подвергались нападению 18 раз.
Нам приходилось останавливаться в развалинах, потому что ни там, ни здесь во всей округе не было ни души». Военные потери сопровождались болезнями, прежде всего чумой, которая с г.
Мы все как один в большой беде. Голод наступает, цены растут, а за ними идет еще и чума. От нее в этом году умерло много сотен людей». Например, как сообщает «Европейский театр» Матиаса Мериана , [27] «крестьяне в Гессене напали в чистом поле на рейтаров, но переоценили свои шансы, поэтому, о горе, многие были просто убиты, другие казнены, некоторых утопили, а кого-то смертельно раненили».
Имперские действовали не лучше… То, что одна сторона оставляла, другая забирала, отчего всем добрым людям было худо», [29] - такая плачевная картина запечатлена даже в беспристрастном, по мнению многих историков, «сухом и стремящемся к объективности» «Европейском театре». Иные увязывали в большие узлы сукна, платья и всяческую рухлядь, как если бы сбирались открыть ветошный ряд, а что не положили взять с собою, то ломали и разоряли до основания; иные кололи шпагами стога соломы и сена, как будто мало им было переколоть овец и свиней; иные вытряхивали пух из перин и совали туда сало, сушеное мясо, а также утварь, как будто оттого будет мягче спать.
Иные сокрушали окна и печи, как если бы их приход возвещал нескончаемое лето; сминали медную и оловянную посуду, после чего укладывали ее погнутой и покореженной; кровати, столы, стулья и скамьи они все пожгли». Другому обвязали голову веревкой и так зачали крутить палкой ту веревку, что у него изо рта, носа и ушей кровь захлестала. Именно «война маленького человека», [34] пассивного участника страшных событий, против его воли вовлеченного в военный хаос, отпечаталась в немецкой публицистике.
Безусловно, образ войны, появившийся в иллюстрированных листовках, по праву можно считать «конвенциональным, заданным индивиду «извне» общими установками культуры». Согласно средневековым представлениям война была решением спорных вопросов, которые нарушали существующий правопорядок.
В трудах философов Средних веков Августина и Фомы Аквинского была сформулирована теория «справедливой войны» bellum iustum , которая была и в Раннее Новое время определяющей. Особую роль в данном случае играла «законная причина» для объявления войны.
Согласно этой теории война должна была вестись только ради последующего мира, то есть возвращения определенного порядка вещей, который признавался бы справедливым. Особенно важным здесь было то, что в представлениях современников, война поглотила все немецкие земли, никого не оставив в стороне, став, таким образом, первой общегерманской катастрофой.
Образ войны в немецких иллюстрированных листовках первой половины - середины XVII в. Визуальное воплощение войны было понятно даже тем, кто не мог прочитать текст листовки.
Можно утверждать, что визуальные образы воспринимаются совершенно иначе, нежели тексты, поскольку «мозг человека обрабатывает их иначе, чем тексты, они следуют другой, ассоциативной логике. Им свойственна двойственность и неоднозначность». Митчелл справедливо замечал, что наше понимание визуальных образов напрямую связано с социальными и культурными практиками, распространенными в обществе. При попытке понять место визуального образа в восприятии, можно обратиться к теории в и дения известного немецкого историка искусств Макса Имдаля, разделявшего в и дение на «узнающее» и «видящее».
Часто речь может идти о синтезе «узнающего» и «видящего» видения: «Синтез узнающего и видящего видения заключается в том, что знакомое услышанное, увиденное как включается в смысл картины, так и превосходится посредством некоторого сложного и сгущенного смысла картины», - писал ученик Имдаля Б. Теория Имдаля может дать ключ к их иконографическо-иконологической интерпретации, поскольку «то, чего достигает иконическое сгущение смысла, превышает возможности языка», что представляется особенно важным в контексте создания визуального образа войны.
Текст на иллюстрированной листовке не всегда и совсем не обязательно должен был прямо указывать на войну. Главную роль играло изображение, хотя и оно не всегда сразу и однозначно могло ассоциироваться с войной.
Образ войны достаточно часто передавался с помощью различных символов и атрибутов, которые ассоциировались у современников с войной. Художники-граверы, работавшие над иллюстрацией листовки, старались передать детали, из которых у зрителя могло сложиться представление о войне. То, что сами художники, безусловно, были «вовлечены в мир войны», сегодня не требует специальных доказательств.
В первые годы Тридцатилетней войны были распространены ее сатирические изображения. Например, появилась листовка, изображающая «войну кошек», на которой политические силы были представлены в виде озлобленных котов, не поделивших первенство в доме.
Однако среди популярных тем все чаще были такие, которые акцентировали внимание на шаткости и недолговечности человеческой жизни, или же художники рисовали ужасные картины, связанные с апокалиптическими сюжетами, изображали различных чудовищ, якобы появившихся в Германии. Среди подобных образов особое внимание привлекают листовки начала х годов. На одной из них изображен курфюрст Пфальца Фридрих V, неудавшийся король Богемии, который стоит посреди огромного лабиринта.
На заднем плане можно увидеть сражающиеся армии и фрагмент гигантской паутины, опутывающей целые города. К Фридриху спускается ангел, рука которого указывает на небо, покрытое тучами.
Текст листовки повествует о «ложном пути», выбранном Фридрихом, подчеркнуто негативно изображает иезуитов, которые как пауки оплетают империю. Однако визуализация текста значительно страшнее, чем его скорее сатирическое содержание. Важную роль в подаче изображения зрителю играет композиция.
Динамика и драматизм отдельных деталей на иллюстрации способствуют возникновению общего чувства страха, потерянности и безысходности: небо мрачно, зло надвигается из угла с паутиной, проходит через лабиринт, в центре которого расположена маленькая человеческая фигура, и в качестве конечного элемента композиции представлены врата ада и Геенна огненная.
Символы и аллегории, представленные на изображении, обладали высоким потенциалом различных трактовок в Раннее Новое время. Так, например, лабиринт служил символом заблуждения, поиска своего пути, [47] а паук паутина в христианском контексте воспринимается как символ зла в противовес «хорошей» пчеле , греховного влечения, которое «высасывает человеку кровь». Апокалиптические настроения, царившие в немецком обществе во время Тридцатилетней войны, ярко подчеркивают несколько листовок из х гг.
Одними из главных персонажей этих листовок стали два библейских зверя из Откровения Иоанна Богослова. Согласно Откровению Иоанна Богослова из моря появился «зверь с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные.
Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него - как у медведя, а пасть у него - как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть. И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю». И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем».
Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела; и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми». Предлагая зрителю сюжет из Священной истории, автор листовки безусловно рассчитывал на то, что образы будут легко узнаваемы.
По замечанию Имдаля, «сюжетная картина Священной истории предполагает связь с сюжетом, уже известным зрителю apriori и переданным с помощью языка, то есть в форме нарративного текста. Текст рассказывает о событии, называет имена действующих лиц, излагает событие во временном течении речи и как протекающее во времени и служит поводом для того, чтобы представить событие как видимое, хотя сам ничего не показывает.
Каждая сюжетная картина Священной истории есть преобразование переданного традицией, не сопережитого, в видимое, есть спровоцированная текстом имитация события, конкретизированная на картине и в качестве картины. Текстовый первоисточник, как заранее знаемое, коннотируется в созерцании картины». Опираясь на строки из Откровения, он представляет читателю антиклерикальный сюжет, рассуждая о том, что «зверь с семью головами» - это католическая церковь. Этот мотив в таком толковании достаточно часто встречается в публицистике эпохи Тридцатилетней войны.
Между тем зритель по-другому может понимать изображенное. Неграмотные люди первой половины XVII века, вероятно, могли увидеть в представленном изображении не столько борьбу католиков и протестантов, сколько тот самый Апокалипсис, которым им казалась Тридцатилетняя война. Таким образом, листовка визуально подчеркивает именно ужасы войны, пришедшей в г. Густав Адольф и его солдаты «разрушили все экономические и социальные структуры города».
Начавшийся в последующий период с г. Один шведский солдат, напавший на горожанку, с ужасом обнаружил у нее в корзинке куски человечьего мяса. Семиголовый зверь опутал своим длинным хвостом весь город, сам же как бы нависает над городом, закрывая белый свет. Он пожирает жителей без разбора. Безымянный мастер времен Тридцатилетней войны старался в своем изображении как можно более верно копировать Дюрера, однако позднее изображение представляется более мрачным.
Здесь нет ни Бога, на которого могут уповать праведные, ни ангелов, один из которых у Дюрера представлен с мечом - символом борьбы и защиты. На гравюре только два страшных чудища, на растерзание которым отдан Аугсбург. Конфессиональные баталии апокалиптических листовок, как правило, не столько сводятся к противостоянию между католиками и протестантами, сколько представляют общие символы ужасов войны как таковой. Активно цитируя Откровение Иоанна Богослова, авторы указывают на хаос, разруху, пожары, голод, насилие, которые принесла в немецкие княжества Тридцатилетняя война.
К популярным символам относятся не только апокалиптические звери, но и вавилонская блудница [60] или битва архангела Михаила с драконом. Кроме того, в раннее Новое время вавилонская блудница могла восприниматься и как символ Рима, или же Римской империи, что, безусловно, имело важное значение для современников, которые проводили прямые параллели между империей античного Рима и Священной Римской империей германской нации.
Иными словами, появление вавилонской блудницы предвещало скорую катастрофу и крах земного миропорядка. Борьба архангела Михаила с драконом может считаться одним из самых распространенных изображений Тридцатилетней войны. Во-первых, это, безусловно связано с тем, что архангела Михаила с XI в.
Во-вторых, сам мотив борьбы добра со злом был очень популярен в тематике иллюстрированных листовок Тридцатилетней войны. Дракон олицетворял собой хаос, а также символизировал огонь, [64] пламя, которое пожирало немецкие города, охваченные войной. Дракон служил и персонификацией дьявола. В свою очередь победить дракона, согласно не только библейской традиции, но и мифологии Раннего Нового времени было под силу только праведнику, человеку высоких моральных качеств, сильному духом.
Это указывало на то, что Тридцатилетнюю войну возможно прекратить «изгнать дьявола» только обратившись к праведной жизни и вернув в немецкие княжества морально-нравственные устои, о потере которых единогласно говорили публицисты эпохи.
Попытки связать традиционные сюжеты с современными событиями и по-новому посмотреть на в сущности традиционных героев представляется одной из характерных особенностей иконографии Тридцатилетней войны. В первом случае новое это "что-то": какое-то объятие, какой-то шлем, какая-то вечеря в результате этой неопределенности подаются как частный случай общего.
Всякий новый факт уже указывает на структуру знакомости или структуру правила, делающую возможным узнавание.
